О чем думают наши дети
О чём думают наши дети
Порой мы, взрослые, негодуя на своего отрока, выкрикиваем сгоряча: «Что в твоей голове? О чем ты думаешь?»
Сами того не понимая, мы затрагиваем извечную проблему, которая стала почти философской насмешкой над самими взрослыми.
А вот мы сейчас и попробуем заглянуть в потаённые запретные закутки подростковых раздумий и проблем.
Размышления о школе
Вот о чём, о чём, но только не об учёбе болит голова наших великомудрых детишек. Тройка по математике их бы вообще не волновала никогда, если бы не родительский напор и истерические требования.
Дети даже не понимают для чего нужно изучать кучу разных предметов, которые никогда не пригодятся в жизни — это, опять-таки, из жизненного опыта родителей и с их слов.
Когда ученики слышат утверждение, что учиться надо только для того, чтобы ум в порядок привести, то они недоверчиво улыбаются, но спорить не берутся — себе дороже. Они, наши дети, гораздо умнее нас, смышлёнее и даже мудрее. А тройка по алгебре — не показатель умственной отсталости.
И если ребёнок увлечён каким-то предметом, то этот интерес надо подпитывать, поддерживать и развивать, а не распылять талант на всевозможные «удовлетворительные» умения и знания. Пусть ребёнок сам поймёт важность обучения и сделает свои главные выводы, а родители хитро и умело должны подтолкнуть его к этим выводам.
А учителя…
Из подслушанного разговора:
— Каждый учитель считает свой предмет самым главным и если выполнять все домашки «по-серьёзке», то и дня не хватит.
— Конечно же, учителя разбираются в своих предметах, а вот другими предметами даже не интересуются. А мы должны всё знать.
— Вот пусть сами попробуют хотя бы один раз побывать на нашем месте. Надо ввести закон, чтобы учителя знали все предметы на пятёрку, вот тогда пусть и от нас требуют.
— Это что ж такое получается? Значит, любой троечник знает больше любого учителя?
Обидно услышать такие слова в свой адрес, но, согласитесь, есть в этом горькая правда, есть.
И учителям, и родителям необходимо прозреть от своей одержимости.
Поскольку педагоги тесно связаны с детьми на долгие годы, надо учиться тонко чувствовать детскую душу и тем более, никак уж нельзя «ударить в грязь лицом».
Родители — кто они?
Вот несколько высказываний, которые раскрывают истинную картину того, как о нас, о взрослых, рассуждают как младшие школьники, так и среднеклассники, и страшеклассники:
Да-да, уважаемые взрослые, именно так и думают о нас наши дети. Они пока считают нас отсталыми, старыми, несовременными и занудными.
А может, тряхнуть «стариной» и доказать им, что мы ещё молодые, современные и всепонимающие? А ещё дети должны видеть в родителе лучшего друга, а не няньку-надзирателя.
Любовь
При этом слове вдруг кровь закипает в жилах: «Какая любовь? Я выбью из него эту дурь, пусть лучше думает об уроках».
Но именно это эмоциональное состояние ребёнка важно прочувствовать и даже воспользоваться его растерянностью и наладить с ним тесный контакт и дружеские отношения.
Именно в это время решаются ваши дальнейшие взаимоотношения:
А в этой песенке парнишечка поёт, нет, страдает о расставании с любимой девушкой, о сером существовании без неё, сожалеет, что она ушла к другому, и клянётся в вечной любви и верности.
Вопрос на засыпку: как бы поступили вы, случись такая картина с вашими 13-14-летними мальчиками?
А вот и неправильно!
Никаких насмешек, стыдливых окриков или возмущения быть не должно. Только терпение, выдержка и такт!
Учитесь понимать душу своих детей, а при необходимости умело повернуть настроение ребёнка в нужное русло.
Мечты
О чём мечтают наши дети? О самом значительном (в их понимании) из того, что они увидели и услышали. Дети очень впечатлительны и с лёгкость поддаются вдохновляющей силе и радужной мечте. И переубедить их бывает очень сложно, для этого нужны более сильные и яркие впечатления, коими взрослые из-за своей занятости удивить, порой, не могут.
Никакая информация о заблуждении в том или ином вопросе не имеет никакого воздействия на ребёнка. Простыми объяснениями, призывами к рассудительности и даже весомыми аргументами не выбить из подрастающего поколения их убеждения. Понимание может состояться только на эмоциональном уровне.
Дети живут в мире своих фантазий. Им кажется, что они могут перевернуть этот мир и мечтают о себе и о своих будущих великих делах, которые им под силу — в этом они точно уверены.
Величайшая трагедия для ребёнка — потерять веру в свой идеал:
Конечно, никаких материальных средств не хватит, чтобы исполнить такие желания. Но ребёнок счастлив, просто думая об этом. Он хочет победить весь мир и достичь своей мечты.
Со временем его буйные фантазии утихнут, изменяться мечты и рассудительность овладеет их умами, но это будет потом.
А пока родители не должны ломать детские тайны. Родители просто обязаны принять правила игры будущих победителей и совершенно незаметно тайными педагогическими ходами направить мечту в нужное русло.
Конечно же, уважаемые педагоги и родители, никто не знает ваших воспитанников лучше вас. Но, всё-таки, постарайтесь быть чрезмерно внимательными к своим детям, реагируйте на малейшую вибрацию в их головах и сердцах, чтоб ненароком не упустить момент невозврата.
MyRebenok.com Блог Натальи Тараскиной
Что вы знаете о своих детях?
С первого взгляда, мой вопрос может показаться очень странным, но это только на первый взгляд.
У каждого человека есть собственное мнение по любому вопросу, как правило.
Но это совершенно не означает, что мы знаем на него точный ответ (что творится в голове). Несмотря на то, что этого человека мы знаем давно (муж, жена, друг, подруга). Даже мама или папа, в конце концов.
О чём думают наши дети?
Очень многое зависит от подачи информации. Как лично вы что-то объясняете или рассказываете своему малышу?!
Сейчас очень модно говорить, что ребёнок личность (никто не спорит), что у него есть своя точка зрения. Мне, конечно, тут же хочется спросить:
Что значит, у ребёнка своя точка зрения?
Сначала вдумаемся в эту фразу, а потом обратимся к толкованиям данного словосочетания. Выясняется следующее:
Точка зрения — это жизненная позиция, с которой человек оценивает происходящие вокруг него события.
Понимаете? Проще говоря, жизненный опыт. А что касается набора данного опыта, то открою вам секрет — именно для этого, дорогие родители, мы как раз и нужны!
Ребёнок может высказать своё мнение. Научите его этому, в первую очередь собственным примером. Предоставьте ему выбор, но сами отслеживайте составляющие предложенных вариантов. Например:
И то, если эти варианты существуют.
Если, например, вы знаете, что на улице дождь, то обувь и одежда должна быть соответствующие (по погоде). Тогда лучше объяснить ребёнку, почему стоит поступить так, а не иначе. Чем пускаться в долгие дебаты: «А я хочу надеть то-то» или «Мне больше нравятся шорты».
Своё мнение или тем более точку зрения может высказывать (осознано) хотя бы подросток. И даже здесь с оговоркой — если вы научили его, как должно быть.
Теперь вернёмся к «заявленной» теме — «О чём думают дети».
Как узнать, о чём думают наши дети на самом деле?
Есть ли у вас близкие или знакомые люди, которым вы могли бы доверить «тестирование» собственного ребёнка?
Это совершенно не означает, что вы посадите ребёнка перед этим человеком и дадите в руки кучу тестов с вариантами ответов. Совсем нет.
Доверенный человек должен пообщаться с ребёнком, задавая «нужные» вопросы. Только отнестись к этому надо со всей ответственностью. Причём, вас не должно быть рядом. Тогда ребёнок расслабится, и не будет отвечать «правильно», а будет говорить то, что он усвоил.
И самое главное, вы сможете узнать, как именно ребёнок понял ваши слова. Как он услышал те правила, которые вы пытались ему объяснить неоднократно.
Почему я говорю, что человек должен быть доверенный? Выберите такого, который отнесётся к вашим просьбам и вопросам правильно, а не спустя рукава.
Ведь задавать вопросы надо непосредственно. То есть в разговоре, а не как тест. К сожалению не все «умеют» общаться с детьми на равных (правильно). Не «детство в …», а серьёзно, чтобы потом сделать выводы и дать ответы матери ничего не скрывая. Вот так.
«Страшное» видео о детях. Задумайтесь!
А в конце сегодняшней статьи хочу предложить вашему вниманию видео, которое вы, возможно, видели. Если вдуматься в рассказанную проблему, то видео ряд действительно можно назвать страшным. И кстати, вы ошибаетесь на 99,99%, если считаете, что вас это может миновать.
Так что приготовьте валидол или корвалол. Садитесь в мягкое кресло — смотрите и запоминайте:
Тем более что в вышеописанном видео, рассказывается о том, что с детьми «работаю профессионалы»…
Спасибо вам за внимание. Жду ваших комментариев и рассказов о том, как вы решаете эти вопросы. Как объясняете ребёнку такие правила?
На сегодня всё, до встреч. Желаю всем избежать попадания в список «ушедших» с чужими людьми!
О чем же думают младенцы
Уильям Джеймс, автор первой научной теории по психологии, задавался вопросом о том, как устроен внутренний мир младенца, не умеющего говорить. Является ли он сплошным гудящим и звенящим беспорядком или в нем можно найти какие-то основания для разделения вещей по разным признакам?
На современном языке мы бы спросили: форматирование окружающей действительности — это данность для взрослого человека, но дано ли оно младенцу сразу или он ему учится? Если учится, то как, когда и за счет чего?
Решения, основанные на интуиции
Существует допущение, что думать означает пользоваться словами или вести внутренний диалог. От нас подчас скрывается тот факт, что некоторые решения мы принимаем на основе тех мыслей, которые едва ли возможно выразить словами.
Если мы задумаемся и захотим попытаться сформулировать словами, почему мы приняли решение, мы не сможем озвучить все его основания. Часто мы ссылаемся на такие понятия, как интуиция, говорим, что «мне кажется» или «я чувствую». За такими фразами не всегда стоит эмоция или ничем не вызванное представление. С одной стороны, за ними часто стоят такие формы знания, которые психологи называют процедурными, то есть такие, которые являются суммацией нашего опыта, основанного на статистических закономерностях, вероятности встречаемых нами событий.
С другой стороны, иногда мы принимаем такого рода решения, опираясь на некоторые очевидные допущения, которые мы всегда выносим за скобки своих рассуждений. Мы исходим из того, что мир устроен определенным образом. В терминах ранних греческих философов у нас есть что-то вроде аксиоматических утверждений об устройстве окружающего мира, которые мы не подвергаем сомнению, которыми мы пользуемся, когда рассуждаем.
Итак, мы имеем разные формы знания: одни базируются на эмоциях или на суммации и статистической оценке предыдущего опыта, другие представляют собой аксиоматические представления об устройстве окружающего мира, которые, по-видимому, предзаданы нашей когнитивной системе. Исследователи в области когнитивного развития изучают эти формы знания и пытаются представить, понять и изучить, как думает младенец.
Закон сохранения объекта за ширмой
Ученые проводят эмпирические исследования по этому вопросу примерно с середины XX века. Из наиболее ранних — концепция Жана Пиаже, согласно которой мы с вами сначала имеем tabula rasa, получаем большое количество опыта, а этот опыт заставляет нас все время строить ожидания и схемы того, что мы увидим. Они оправдываются или нет, и постепенно мы выкристаллизовываем то знание по форматированию мира, которое у нас есть. Например, только к году мы с вами будем ожидать, что предмет, который заехал за ширму, останется за ней, несмотря на то, что мы с вами его не видим.
Если трехмесячному ребенку мы показываем заинтересовавший его предмет, дожидаемся момента, когда он протягивает к нему руку, и тут же закрываем этот предмет тряпочкой, которую он вполне в состоянии поднять, ребенок теряет к нему интерес. Он начинает хлопать по одеяльцу возле себя и словно бы забывает о нем. Как будто бы происходит феномен «с глаз долой ― из сердца вон». В терминологии Жана Пиаже это означало, что у ребенка нет представления о том, что физический объект, которого он не видит, в действительности существует в реальности.
Более современные авторы сильно усомнились в том, что младенец действительно может допускать такую ошибку в понимании окружающего мира, ведь он наблюдает его так много и в большом количестве, несмотря на то, что он маленький.
Рене Байаржон предположила обратное тому, о чем говорил Пиаже. В своих экспериментах она пыталась доказать, что ребенок, скорее всего, понимает, что объекты, скрытые ширмой, остаются за ней. Она проводила работы, в которых показала способность младенца удивляться ситуации нарушения физических законов.
В одном из таких экспериментов деревянный кубик стоял за ширмой. Дети не «удивлялись», если ширма наклонялась от них, доходила до кубика и возвращалась, открывая кубик, но их удивляло, если ширма наклонялась от них полностью, ложась на стол, а затем возвращалась, и за ней оказывался кубик. Ближе к пяти месяцам младенцы также могут понимать тот факт, что такой твердый и тяжелый объект, как, например, кубик, не может находиться в воздухе без опоры: если его центр тяжести выехал за край опоры и не падает, они «удивляются».
В этих же возрастах младенцы понимают, что объект, который скользит и должен упереться в преграду на своем пути, но спокойно проезжает через преграду дальше, нарушает физические законы. Они дольше смотрят на эту ситуацию. То есть их способности понимать окружающий мир достаточно высоки.
Что понимает младенец
Во многих других областях понимание младенцами окружающего также изучается через привыкание и удивление по отношению к изменению.
Чтобы узнать, распознает ли младенец цвета так же, как и взрослый, мы много раз показываем ему объект одного цвета, дожидаемся, когда его интерес к этому объекту упадет до половины. Потом мы показываем такой же объект другого цвета или оттенка. Возвращение внимания и интереса ребенка позволяет нам увидеть, какое изменение для него действительно заметно и важно. Оказалось, что младенцы уже четырехмесячного возраста будут дольше смотреть на объект, если он отличается по цвету, чем если он отличается по оттенку, несмотря на то, что оттенок был подобран физически настолько же отличающимся от первоначального цвета. Через такого рода эксперименты удается показать, что на уровне восприятия ребенок очень много понимает в самые ранние, младенческие месяцы своей жизни так же, как и взрослый.
Удивительно, что младенцы не могут опереться на способность воспринимать окружающий мир для того, чтобы поднять одеяльце, которым мы прикрыли интересующий их объект, и достать его.
Они, например, не могут пройти еще один тест Пиаже: мы ставим две коробочки, на их глазах накрываем одной из коробочек интересующий их объект, позволяем им достать объект из-под коробочки, радуемся вместе с ними, а потом на их глазах прячем этот объект под другую коробочку. Оказывается, что младенец младше девятимесячного возраста будет искать объект снова под первой коробочкой. Хотя они видели, что мы спрятали объект под вторую, они все равно ищут его под первой коробочкой. Словно бы ищут там, где они уже находили, а не там, где объект в действительности находится.
От теории к действию
Современные авторы решили посмотреть, нельзя ли такого рода результаты объяснить тем, что знание ребенка не помогает ему действовать в соответствии с ним, адаптироваться к окружающему миру, опираясь на него.
Адель Даймонд, желая проверить это предположение, предложила такой эксперимент: она сделала специальный свинцовый нарукавничек и надела его на ребенка, только что нашедшего объект под первой коробочкой в задаче. Оказалось, что такой нарукавничек заставляет ребенка искать объект в нужной коробочке, то есть позволяет ему перестроиться с очень успешного предыдущего действия на новое, учитывающее новое обстоятельство.
Дело в том, что для нашей нервной системы вес двигательного органа, вес части нашего тела — это одно из условий, которое нужно учитывать при построении программы движения. То есть программа движения, которую мозг строит для руки, рассчитана на определенный вес. Если мы мгновенно изменяем вес конечности, нервная система перестраивает программу движения. Получается, что ребенок, который «видит» физические законы, для того, чтобы ими пользоваться, должен еще уметь контролировать программы действий, которые строятся на основе видимого.
Восприятие живого и неживого
То, что ребенок в окружающем мире «видит на глаз», достаточно сильно отформатировано. Чтобы этим знанием воспользоваться так, как это делает взрослый, ему необходимы большие шаги в когнитивном развитии, в том числе речевые, которые позволяют в большей степени контролировать мотивы, управлять своими действиями и вниманием.
Форматирование представлений включает в себя, в том числе разницу между живым и неживым. Для многих авторов это было удивительным, странным и неожиданным, поскольку предполагалось, что сложно понимать физические объекты, но понимать объекты, обладающие психикой, или анимированные объекты, обладающие намерениями и целями, — это задача уж точно не для младенца.
Но оказалось, что они не удивляются (не повышают количество фиксаций взора), если куклы заставляют двигаться одна другую без физического контакта, не касаясь друг друга, когда одна просто подходит к другой и вторая начинает двигаться. Но если такое происходит между кубиками или механическими конструкциями, если одна почему-то начинает самопроизвольно двигаться, это вызывает у детей большое удивление. Получается, что неконтактная передача импульса для механических объектов недопустима. Антропоморфный же объект может начать двигаться самопроизвольно, безотносительно к физическому контакту или стимулу со стороны другого объекта.
Понимает ли младенец, чего хотят взрослые
Исследования, которые проводила Аннет Вудворд, были построены в парадигме, позволяющей оценивать, может ли ребенок распознавать цель. Ребенку показывают человека, который из двух объектов несколько раз подряд выбирает один, находящийся слева, и очень сильно ему радуется. Потом объекты меняются местами.
В одной группе младенцы увидят, как взрослый выбирает тот же самый объект, но на другом месте. А в другой группе младенцы увидят, как взрослый выбирает другой объект, но на том же месте. И у тех и у других будет определенная степень новизны. Но для одних новизна связана с местом, куда тянется рука взрослого, а для других новизна связана с объектом, к которому тянется рука взрослого.
С шестимесячного возраста младенцы различают эти варианты. В одном случае, если человек тянется к новому объекту, они удивляются, потому что произошла смена цели. В другом случае, когда человек тянется к новому месту, но к тому же объекту, они не удивляются. Получается, что они понимают, что цель человека осталась прежней, поэтому ничего тут интересного и странного не происходит: это все ожидаемо, понятно, потому нет смысла смотреть сюда дольше. Так делают младенцы девяти, семи и шести месяцев, а в три месяца они так не делают.
Когда Вудворд узнает об этом факте, она задумывается о том, что трехмесячные младенцы — это люди, которые еще очень плохо могут сами что-нибудь хватать. Их скоординированность движений руки и пальцев настолько слаба, что они с очень маленькой вероятностью смогут взять какой-нибудь объект, даже если они хотят этого.
Вудворд с коллегами надели на трехмесячных младенцев специальные липкие перчатки и дали им объекты, которые обладают ответным липким эффектом. Это сильно повышает вероятность того, что ребенок схватит то, за чем он потянулся. Достаточно дотронуться до объекта, и он уже у тебя в руках. Это успех, и это так здорово, что ты получил то, что хотел. Через несколько часов такого опыта в парадигме со сменой места/цели они начали удивляться тому же, чему удивляются шестимесячные.
Аннет Вудворд считает, что опыт действия позволил им распознавать цели и намерения другого действующего. На основе таких работ она построила влиятельную концепцию того, откуда берется понимание других людей, как и из какого материала человек его создает, на чем основывает. Базируясь на определенном опыте, ребенок очень рано может выделять в окружающей реальности весьма подробные намерения других людей.
В возрасте полутора лет дети могут распознавать не просто намерения отказать в получении какой-нибудь игрушки, но и его основание. Они видят разницу между ситуациями, когда взрослый отвлекся и поэтому не может подать игрушку, когда он запрещает пользоваться игрушкой или когда он не услышал и поэтому не подает игрушку, которую ребенок просит.
Роль коммуникации при определении намерений
Оказалось, что дети в возрасте семи или восьми месяцев удивлялись в соответствии с представлениями о намерении по отношению к выбору зелененького овальчика так же, как и по отношению к выбору руки человека. Но обязательным условием было то, чтобы экспериментатор предварительно коммуницировал с этим «существом». Экспериментатор говорил: «Привет, привет!», тот ему пищал что-то в ответ, двигался; экспериментатор говорил: «Как твое настроение?» ― тот снова реагировал.
Дети начинали приписывать зеленому овальчику намерения и цели в выборе объектов при условии коммуникации. А если коммуникативного условия предварительно не было, то, соответственно, этот зелененький овальчик не воспринимался как кто-то, кто может обладать целями и хотеть намеренно что-то выбрать. Достаточно всего лишь участия в коммуникации между теми, кого видит ребенок, чтобы он стал ожидать от них поведения в соответствии с характеристиками живого. Это весьма сложная конструкция, но работающая. Получается, она позволяет ребенку в младенчестве многое распознавать и пользоваться этим, для того чтобы быстро вычленить, где человек, где близкий человек, где человек, который готов учить и заботиться.
О чем думают младенцы
Ребенок, который еще не умеет сидеть, понимает все слова и имеет своеобразную внутреннюю речь.
О чем думают младенцы? Вот тот вопрос, который занимает человечество едва ли не больше, чем вопрос о мышлении животных. И это не удивительно — ведь узнав, насколько младенец может размышлять, понимать, чувствовать окружающее, можно соответственным образом построить и систему воспитания и ухода за детьми.
Долгое время считалось, что мысли младенца только отражают увиденное (т. е. мышление у него наглядное), и выражаются в основном в эмоциональной оценке окружающего мира. Рекомендуя матерям также использовать в общении с младенцами лишь одни и те же эмоции, авторы многих книг, в том числе авторы популярной чехословацкой «Энциклопедии молодой женщины», не советовали даже говорить с ними на обычном языке: «Мы не понимаем «интеллектуалок»‘, которые считают, что с ребенком следует с первых дней рождения говорить нормальным человеческим языком, а не «сюсюкать». Беда в том, что такие «интеллектуалки» вносят элемент рассудочности в то, что должно принадлежать целиком миру первых чувств матери. Вы можете говорить с вашим только что родившимся ребенком на самые мудреные темы, можете настойчиво и членораздельно повторять ему «мама», «папа», «дай», «возьми» и т. д. — ребенок все равно не поймет вас. Сам, находясь в мире открывшихся ему чувств, объединяющих его с чувствами матери, он поймет не смысл ваших слов, а вашу интонацию и в зависимости от вашей интонации будет радоваться вместе с вами или пугаться вас. Ребенку о ваших истинных чувствах скажут гораздо больше ваша улыбка и ваше гуканье, и ничего не скажет ваше самое искреннее объяснение в любви и нежности, изложенное на «нормальном» языке». И в то же время все большее количество психологов, педагогов и даже педиатров замечают, что детям, которым все показывали и объясняли, развиваются гораздо быстрее, и, напротив, те, с которыми долгое время говорили лишь на «детском языке» и сами начинают говорить позже и хуже.
Ребенок же, которому говорили, например, «где мама», «где папа», уже в пять месяцев может узнавать эти слова и тянуться к родителям (то же можно сказать и про другие слова), а некоторые дети уже в семь-восемь месяцев говорят первое слово. Логично поэтому предположить, что ребенок способен уже чуть ли не просто с рождения активно обучаться. Конечно же, дети активно развиваются и обучаются, познавая мир, уже с рождения — с этим трудно спорить. Но, все-таки, что представляет из себя мир только что родившегося человека? Он только что появился на свет, казалось бы, «из ничего и ниоткуда», а следовательно — ничего не знает и не понимает. И, все же, похоже, что что-то он очень даже понимает.
В роддомах это хорошо знают опытные детские врачи. Они разговаривают — да, именно разговаривают — с младенцами, как с трехлетними ребятами, и удивительная вещь — младенцы перестают плакать, когда им только обещают скоро покормить, они протягивают ручку на просьбу «протяни ручку» и даже открывают рот, если их об этом попросить. Я многократно в этом убеждалась, когда находилась в роддомах с тремя своими детьми, и на изумленный вопрос «Они же все понимают?» получала ответ «Ну конечно! Они же слышали ваш голос в животе». Да, в это мало кто поверит. Но мои дети еще до месяца по просьбе открывали рот и двигали рукой (если не отвлекались — дети невнимательны), а старший, первенец, наиболее развитый физически, в 98% процентов случаев поднимал по просьбе ножки. Это же я наблюдала и у других детей. Правда, потом (в 4-5 месяцев) это пропадало. Хотя как знать, что происходило в сознании.
Есть люди, обладающие удивительно ранней памятью. Вот воспоминания сорокалетней женщины, которая долгие годы не могла поделиться своими, не совсем обычными воспоминаниями. Привожу их почти дословно. «Я помню ощущения катастрофы или болезни, когда невозможно понять, где я и что произошло. Будто ничего невозможно «додумать» до конца, потому что в середине какой-то мысли впадаешь в забытье. Из первых ощущений — помню боль в пупке, которая усиливалась при крике. Очень хорошо помню свою растерянность при обнаружении, что меня не слушается мое тело — не могла повернуться или почесаться, хоть очень хотелось (вместо этого я с силой ударяла себя по лицу). Самое жуткое впечатление осталось от попыток заговорить с окружающими: вместо слов у меня получались звуки, которых я очень пугалась и сама для себя называла «звериные» (до сих пор это слово мне очень неприятно). Когда я рассказала это моей бабушке, которая меня растила, она подтвердила, что я в младенчестве практически не плакала, а начав плакать, сразу замолкала. Правда, это относилось только к моим попыткам заговорить — когда я испытывала, например, сильную боль, я плакала, не имея сил сдержать себя. Вообще, я чувствовала себя, как взрослый человек, попавший в аварию, который очнулся и не понимает, где он и что с ним, куда он попал. Эти ощущения очень отрывочны, потому, что было невозможно сосредоточиться на мысли или ощущении более, чем на мгновение. Зато тактильные ощущения запоминались очень ярко; например, было неприятно, когда меня клали голым телом на шерстяное одеяло. (Поэтому мне очень хорошо запомнилась красная байковая пеленка, на которой мне было очень хорошо лежать. Это воспоминание — ранее шести месяцев, потому что, как мне потом рассказали, эта пеленка была забыта на даче, откуда меня увезли шестимесячной, и, кстати, мне никто не мог про нее рассказать)».
Между прочим, знаменитая Шарон Стон тоже вспоминает в одном интервью: «Я родилась уже взрослой, и это было странно — пребывать в этом детском теле».
И еще воспоминание (24 года): «Я лежу, а надо мной небо голубое, почти синее, и — лес, только я не могу поднять голову, чтобы посмотреть еще ниже. И самолеты, самолеты гудят (семья тогда снимала дачу во Внуково). И я все думаю:» Какая красота, какая красота!». «Я вредная такая была. Помню, держат меня над тазом, все вокруг столпились и говорят: «Ну писай, писай!» А я держусь и думаю: «А вот и не буду писать, а вот и не буду!».
Удивительно, что в этом случае (как и в других), ребенок, который еще не умеет сидеть, понимает все слова и имеет своеобразную внутреннюю речь. Надо заметить, что фразу «А вот и не буду» ребенок ни от кого в семье услышать не мог.
Одному молодому человеку никто не верил, что он помнит, как его везли из роддома. Он описывал дорогу и местность, по которой ехала машина очень подробно, но его описание совсем не соответствовало реальной дороге из того роддома, в котором он родился. Но вот случайно выяснилось, что везли ребенка совсем другим путем (чего он никак не мог знать), который полностью соответствует воспоминаниям этого юноши. Характерно, что в таких случаях люди скорее готовы поверить в какие-то мистические предчувствования, астрал, магию и т.п., только не признать, что новорожденный ребенок обладает памятью и мыслями.